Археология Кировограда

 
Владимир Бонифатьевич Антонович. Результаты раскопок около с. Мигеи

В виду предстоящего археологического съезда в Одессе я желал ознакомиться с погребальным типом курганов, прилегаю­щей к Бугу части Елисаветградского уезда. Благодаря обяза­тельному согласию землевладельца И. П. Скаржинского и просвещенному содействию местного хозяина Н. М. Вышеславцева, я имел возможность вскрыть несколько курганов у села Мигеи. Пола­гая, что скромные результаты моей экскурсии могут до некото­рой степени интересовать местных жителей, прошу покорно ва­шу уважаемую газету не отказать в помещении короткой за­метки о предпринятых раскопках.

 Группа курганов, на которой произведены были раскопки, расположена в 1 1/2 версте от Мигеи вниз по течению Буга, в полуверсте от реки, группа эта состоит из 40 небольших на­сыпей разбросанных неправильно и расположенных между двумя более крупными курганами. Некоторые из насыпей повреждены частью вследствие того, что входившие в их состав камни раз­новременно добывались с хозяйственными целями, частью же вс­ледствие попыток крестьян отыскать в курганах денежные кла­ды.

 Страсть к кладоискательству и предубеждение, что в недрах курганов скрываются значительные денежные сокровища сущест­вуют везде среди неграмотного люда и везде служит мотивом к фантастическим рассказам и еще более фантастическим по­искам, но кажется мне, что кладомания нигде так сильно не ра­звита и не охватывает столь значительного числа лиц даже интеллигентного класса, как на севере Херсонской губернии. Причина этого явления лежит правдоподобно в слишком свежих еще, но уже неясных преданиях о Запорожье и гайдамачестве; народная фантазия придает этим историческим явлениям не­померно широкие размеры и связывает с ними представление о назначении курганов; я полагаю, что просвещенные люди, кото­рых не мало рассеяно в данной местности, оказали бы большую услугу как самим кладоискателям, так и науке, если бы старались разъяснять по мере возможности ошибочность легендарного пред­ставления о кладах: с одной стороны они бы избавили кладои­скателей от напрасных трудов и издержек, с другой вспомоществовали бы сохранению весьма ценного научного материала, кото­рый при неудачных поисках воображаемых кладов - подвергается порче и истреблению. Я думаю в этом отношении достаточно бы­ло бы обратить внимание на то обстоятельство, что курганы есть погребальные насыпи языческого ещё времени, следовательно они насыпаны гораздо раньше существования на Руси чеканенной мо­неты. Если весьма редко и встречаются в курганах единичные монеты: византийские, римские, саманидские и т.п.,- то лишь в виде случайных экземпляров по большей части переделанных в украшения; монеты эти представляют весьма ценный научный мате­риал, но конечно в смысле имущественном никого, обогатить не могут. Предполагать в курганах существование больших денеж­ных сумм нет никакого основания и если даже предположить, что известная доля рассказов о гайдамацких сокровищах верна, то мы не можем понять, почему местом их пребывания считают имен­но кургны, обращающие на себя внимание всякого странника, а не места более укромные и не бросающиеся в глаза при повер­хностном даже обзоре местности, где конечно лица прятавшие имущество гораздо более удобно могли бы укрыть оное.

Но возвратимся к нашей группе: она состоит из курганов двух типов, отличающихся друг от друга даже по наружному виду; одни представляют насыпи весьма плоские, расплывшиеся, другие более приближаются к конической форме и притом окружены у основания довольно явственными канавками. На тех и на других замечаются круги, уложенные из довольно крупных камней. Из каждой категории вскрыто было по три кургана. Плоские курга­ны оказались беднее содержимыми и притом погребальный обряд в них менее ясно обозначился; общий признак их состоял в том, что внутри каждого кургана находилась как бы пирамида, уложен­ная из нескольких десятков довольно крупных камней, под кото­рою лежали раздавленные тяжестью человеческие скелеты. Одна из этих могил более крупная, оказалась коллективною могилою 8 или 9 лиц, погребенных вероятно разновременно, так как ске­леты лежали на различном уровне; при одном из них найден был сосуд весьма первобытного производства, при другом - наконеч­ник железного копья; как особенность последнего погребения можно указать на то, что рядом с покойником положена лошади­ная голова и 4 копыта, между тем как остальные кости скелета лошади отсутствовали.

Гораздо более данных дали курганы конического типа; из трех вскрытых экземпляров два заключали гробницы мужские и один женскую; сами гробницы были высечены, в виде правильных прямоугольников, ниже плоскости горизонта в твердой глине (лесе),составлявшей подпочву; гробницы были обложены по сто­ронам дубовыми досками и покойники прикрыты сверху так же дубовыми досками весьма тщательно скрепленными шестью по­перечными шипами. У женского скелета найдены две низкопроб­ные серебряные серьги (концы их свободны, не спаяны) и боль­шие железные ножницы для стрижки овец. Мужской скелет был покрыт остатками какой-то цветной одежды, превратившейся в фиолетовую пыль, с одной стороны у скелета лежал кинжал в де­ревянных ножнах, часть деревянного лука, кожаный, круглый мешо­чек и большой колчан, сделанный из березовой коры, покрытый узорочным красным сафьяном и заключавший в себе несколько длинных деревянных стрел с железными наконечниками; послед­ние все формы ромбовидной, более или менее видоизмененной (т.е. типа восточного). С другой стороны скелета лежал желе­зный щит, огниво и кремень; сверх того у головы и у щита най­дены два одинаковые украшения, состоящие из весьма крупных медных конусов (края не спаяны) с такими же дужками внутри. На ногах покойника сохранились остатки длинных, достигавших выше колен сапог.

Вот все более характеристические черты погребального об­ряда в разных курганах. Конечно было бы преждевременно делать какие бы то ни было выводы о их народности - это будет воз­можно лишь тогда, когда исследованы будут курганы на значитель­ном пространстве южной части Черноморского бассейна. Я позво­лю себе лишь высказать надежду, что данная раскопка, послужит одною из единичных данных для будущего определения истори­ческой этнографии древних насельников нижнего Побужья, может быть уличей нашей летописи (антов византийских писателей или роксалан Торнанда).